Daniels R. V. The fourth revolution: Transformations in American society from the sixties to the present. N. Y.; L.: Routledge, 2006. XIII, 275 p. Опубликовано в сборнике: Периодизация истории и «переходные периоды» в современной зарубежной историографии: Сб. обзоров и реф. / РАН. ИНИОН. Центр социальных научно-информационных исследований. Отдел истории; Отв. ред. З. Ю. Метлицкая. М., 2012. С. 139—147.

Дэниэлс Р. В.

ЧЕТВЁРТАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: ТРАНСФОРМАЦИИ В АМЕРИКАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ С ШЕСТИДЕСЯТЫХ ГОДОВ ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ

(Реферат)

Daniels R. V. The fourth revolution: Transformations in Amer. soc. from the sixties to the present. ― N. Y.; L.: Routledge, 2006. ― XIII, 275 p.

Книга Роберта В. Дэниэлса посвящена радикальным переменам в американском обществе, начавшимся в 1960‑е годы. Их масштаб был настолько значителен, что автор предлагает рассматривать изучаемый период как очередную революцию в американской истории — составную часть новой (по мнению Дэниэлса, четвёртой) волны революций, затронувшей в том или ином виде все развитые страны. Книга состоит из введения и двенадцати глав, из которых первые три посвящены соответственно теоретическим вопросам, революционному процессу в целом и первым трём волнам революций XVI — первой половины XX в., главы 4—10 — непосредственно изучаемым событиям, глава 11 содержит заключительные обобщения и выводы и, наконец, в главе 12 обсуждаются вероятные контуры общественных конфликтов будущего.

Обосновывая во введении (с. IX—X) свою концепцию, автор разделяет революции, происходившие в западном мире на протяжении Нового времени, на три волны («первая революция», «вторая революция», «третья революция»), каждая из которых так или иначе представляла собою процесс глобального масштаба, хотя в наиболее острой форме проявлялась лишь в отдельно взятых странах. Революции первой волны (наиболее значительные — Нидерландская XVI в. и Английская XVII в.) имели религиозный характер и были связаны с возникновением протестантизма с его идеями о «всеобщем священстве», приверженцы которого оспаривали авторитет Ватикана, настаивая на равноправии в делах веры. Вторую волну составили революции, нацеленные уже на политические преобразования; наиболее значительными из них стали американская Война за независимость 1775—1783 гг. и Французская революция 1789—1794 гг. Наконец, третья волна революций была связана с экономической борьбой. Наиболее острым её проявлением стала революция 1917 года в России, однако продолжением этого же процесса автор считает и преобразования во многих других странах, имевшие мирный характер. В США проявлениями «третьей революции» стали Прогрессивная эра и в особенности Новый курс Ф. Д. Рузвельта.

В свою очередь, термином «четвёртая революция» (с. X—XI) Дэниэлс обозначает совокупность разнообразных общественных движений второй половины XX в., направленных на преодоление теперь уже социального неравенства, включая, но не ограничиваясь, студенческое движение, движения против расовой сегрегации, за равноправие женщин, сексуальных меньшинств и многие другие. Автор подчёркивает, что, несмотря на их внешнюю разнородность, эти движения необходимо рассматривать и анализировать именно как единое целое, как общемировую волну революционных по своему характеру и результатам преобразований, продолжающуюся и поныне. Основное её отличие от предыдущих революций, помимо уже упоминавшейся разнородности движения и отсутствия явно выраженной общепринятой программы, состоит также в её по преимуществу мирном характере (исключение составляет разве что маоистская «культурная революция» в КНР) и применении новых методов борьбы, не направленных на свержение действующих правительств. Автор отмечает также особую роль в изучаемых событиях судебных органов власти, со стороны которых разнообразные движения за гражданские права получили едва ли не более сильную поддержку, нежели со стороны правительства.

Таким образом, под революциями Дэниэлс понимает не относительно короткие периоды открытых и острых социально-политических конфликтов, которые в литературе обычно и обозначают этим словом, а более длительные процессы, включающие в себя постепенное назревание общественного конфликта, определение идеологии, целей, программы революционного движения, далее — острую фазу революции, развивающуюся от умеренных реформ к утопичному экстремизму, и, наконец, спад конфликта («термидор»), когда инициатива переходит к более прагматичным, часто даже контрреволюционным силам, стремящимся если не к реставрации дореволюционных порядков, то, во всяком случае, к восстановлению определённой исторической преемственности, синтезу завоеваний революции с наследием прошлого. В случаях, когда острая фаза революции происходит относительно мирно и не сопровождается принудительной сменой правительства, автор предлагает говорить о полуреволюции (semirevolution), которая, несмотря на свои особенности, развивается по тем же законам и проходит те же стадии, что и «классическая» революция.

Эти идеи развиваются в первых трёх главах монографии. Дэниэлс, в частности, уточняет понятия либерализма и консерватизма, с применением которых в последние годы связана определенная путаница, происходящая, по его мнению, как раз от непонимания природы «четвёртой революции». Каждая из выделенных им революционных волн фактически вырабатывала своё собственное понимание свободы и соответственно рождала собственное поколение либералов, подвергавших сомнению устои, которые либералам предыдущего поколения казались незыблемыми; тем самым параллельно с новым либерализмом рождался и новый консерватизм. Классический американский либерализм, основанный на индивидуализме, невмешательстве государства в экономику и т. д., сложился в эпоху «первой» и «второй» революций. В период «третьей революции», рождённой экономическими противоречиями, его представители, столкнувшись с либерализмом принципиально нового типа, перешли в стан консерваторов. Аналогичным образом «четвёртая революция» породила свой вариант либерализма, основанный на новом понимании социального равенства; соответственно сложился и новый консервативный лагерь.

Разбирая в третьей главе историю первых трёх революционных волн и их проявлений в Северной Америке, автор в числе прочего показывает преемственность «четвёртой революции» по отношению к предшествующим революционным процессам. Так, Новый курс 1930‑х годов стал первой в истории США ненасильственной полуреволюцией; кроме того, именно в этот период радикальные движения (прежде всего профсоюзное) освоили внепарламентские методы борьбы, которые впоследствии практиковались и в годы «четвёртой революции». В то же время, сами идеи социального равенства, озвученные в 1960‑е годы, фактически основывались на расширенном толковании американской конституции, хотя «отцы-основатели», создававшие её в период «второй революции», вряд ли могли это предвидеть (с. 35).

Фактическим началом «четвёртой революции» Дэниэлс считает президентство Дж. Ф. Кеннеди, чьи реформы, продолженные Л. Б. Джонсоном, рассматривались как возрождение идей Нового курса, усиливая ожидания перемен. При Джонсоне, особенно в первые годы его пребывания у власти, интересы правительства и общественного движения в основном совпадали. К наиболее значительным инициативам президента автор относит борьбу с бедностью и с расовой сегрегацией. Однако после вступления США в 1965 г. в гражданскую войну во Вьетнаме реформы Джонсона были в значительной мере свёрнуты. Это вызвало всплеск антиправительственных выступлений, ознаменовавших переход революции в острую фазу и достигших своего апогея в 1968 г. В том же году, однако, новым президентом был избран лидер консерваторов Р. Никсон; революция тем самым вступила в период «термидора». Тем не менее, движение за социальное равенство, начавшееся в 1960‑е годы, продолжилось и при Никсоне, хотя и в меньших масштабах; победа реакции, таким образом, оказалась лишь частичной. То же можно сказать и об эпохе Р. Рейгана, хотя в 1980‑е годы влияние консерваторов было ещё сильнее, чем в 1970‑е. Начиная с 1990‑х годов общественное движение переживает новый подъём, продолжающийся и в настоящее время, несмотря на очередное усиление консервативных тенденций при Дж. Буше-младшем.

Важнейшими компонентами «четвёртой революции» стали движение против расовой дискриминации, движение за права женщин и молодёжное движение 1960‑х годов. Борьба за права чернокожих развивалась особенно драматично, приближаясь по своим формам к «классической» революции. Сыграла свою роль и довольно высокая организованность негритянского движения. Наиболее короткой была история молодёжного бунта, хотя оставленный им след в американском обществе в конечном итоге получился не менее значительным. Борьба за права женщин оказалась наиболее разносторонней (движения за гражданские права, за равноправие на работе, против запрета абортов и др., а также т. н. сексуальная революция) и развивалась, напротив, относительно медленно.

Теоретические основы «расовой» революции 1960‑х годов были заложены в предшествующий период многочисленными интеллектуалами, как чернокожими, так и белыми. Первые практические шаги к преодолению расовой сегрегации были предприняты ещё в 1940‑е — 1950‑е годы. В 1948 г. была запрещена дискриминация в вооружённых силах и на государственной службе. Важным событием стало решение Верховного суда США о запрещении сегрегации в школах, принятое в 1954 г. Его реализация на практике натолкнулась на яростное сопротивление расистов, особенно на Юге; в столице Арканзаса Литл-Роке в 1957 г. федеральному правительству пришлось применять войска и Национальную гвардию, когда власти города и штата воспрепятствовали поступлению чернокожих детей в центральную среднюю школу. Однако подлинный подъём негритянского движения начался в конце 1950‑х годов; его признанным лидером стал Мартин Лютер Кинг. На этом этапе движение носило по преимуществу ненасильственный характер и кроме того пользовалось поддержкой пришедших к власти демократов, включая президентов Кеннеди и Джонсона. В 1964 г. был принят основополагающий Акт о гражданских правах, а в 1965 г. — Акт об избирательных правах. В том же году Джонсон подписал исполнительный указ № 11246, вводивший систему позитивной дискриминации (англ. affirmative action), то есть различных льгот для групп населения, подвергавшихся дискриминации в прошлом. В середине 1960‑х годов во внутренней политике США возобладали консервативные тенденции, что привело к радикализации негритянского движения, массовым беспорядкам и усилению экстремистских группировок. После 1968 г. движение пошло на спад; этому способствовали и репрессии против экстремистов, развернувшиеся при Никсоне. Важнейшие завоевания «чёрной революции», однако, остались в силе и в последующие годы.

Молодёжное движение 1960‑х годов было весьма разнородным и включало такие составляющие, как деятельность «новых левых», антивоенное движение, студенческие бунты и контркультура. Именно последняя оказалась наиболее прочным из завоеваний «молодёжной революции»: к концу 1970‑х годов она, по выражению Дэниэлса, «была уже не контр-, а скорее доминирующей молодёжной культурой почти по всей стране» (с. 106). Значительную остроту приобрело антивоенное движение, продолжавшееся, несмотря на определённый спад в конце 1960‑х годов, вплоть до вывода американских войск из Вьетнама в 1973 г. Дэниэлс отмечает, что в основе молодёжного бунта, включавшего не только контркультуру, но и студенческие выступления, лежал ценностный конфликт: молодое поколение настаивало на расширении границ индивидуальной свободы и возможностей для самовыражения. Его уже не удовлетворяли прежние университетские программы, ориентированные главным образом на подготовку студентов к успешной карьере. Протесты вызывал и сформировавшийся в предшествующий период своеобразный культ администрирования (англ. managerialism), который многими воспринимался как путь к бюрократизации и ущемлению индивидуальной свободы подобно тому, как это происходило в тоталитарных государствах. Любопытно, однако, что на практике наиболее ожесточённым нападкам подверглись лишь университетские порядки; ценности корпоративной культуры таких сильных протестов не вызывали.

Женское движение по сравнению с молодёжным и особенно по сравнению с движением за права чернокожих было гораздо менее радикальным в своих проявлениях, однако в плане целей являлось, напротив, едва ли не наиболее радикальным из движений, составивших «четвёртую революцию», поскольку посягало на наиболее древние, устоявшиеся стереотипы, касавшиеся распределения социальных ролей между полами. Для него характерно также особое внимание к теоретическому обоснованию своих целей, вследствие чего из всех движений 1960‑х годов именно оно обладало наиболее прочной интеллектуальной базой. Борьба за равноправие женщин не сопровождалась массовыми беспорядками и не претерпела таких резких взлётов и спадов, как другие общественные конфликты того времени. В определённом смысле «гендерная революция» может считаться также наименее завершённой, поскольку феминистское движение столкнулось с особенно сильным сопротивлением, в том числе и среди женщин. Симптоматично, что в 1960‑е годы феминисткам пришлось бороться помимо всего прочего за расширение участия женщин в самом общественном движении, которое в этот период оставалось ещё по преимуществу мужским, несмотря на то, что женщины принимали довольно активное участие и в борьбе против расовой дискриминации, и в антивоенных выступлениях.

Победа Никсона на президентских выборах 1968 года означала триумф консерваторов, завершив, таким образом, острую фазу революции; 70‑е — 80‑е годы автор характеризует как период «термидора». Любопытно, что интересы консерваторов на этом этапе представляла (и продолжает представлять в настоящее время) Республиканская партия, которая на рубеже 1960‑х — 1970‑х годов приобрела значительную популярность даже на Юге, где ещё незадолго до того были традиционно сильны демократы. В идеологическом отношении современный консервативный лагерь представляет собой широкую коалицию различных политических сил, от неоконсерваторов, защищающих классический либерализм XIX века, т. е. времён «второй революции», до «религиозных правых», выступающих не только против равноправия женщин, «сексуальной революции» и молодёжной контркультуры, но и против отделения церкви от государства, иными словами, против завоеваний не только «четвёртой», но и «первой революции».

Однако реальные успехи консерваторов, по сравнению с предыдущими революционными волнами, оказались минимальными. Ни одно из основных общественных движений 1960‑х годов (движение против расовой сегрегации, феминистское движение, контркультура) так и не сошло на нет. Практические последствия многих антидискриминационных законов, принятых в 60‑е годы, проявились в полной мере лишь в последующие десятилетия. Система позитивной дискриминации получила не только дальнейшее развитие, но и дальнейшее распространение, охватив помимо чернокожих и другие расовые меньшинства, а также женщин. Феминистские организации продолжили борьбу за отмену запрета абортов. Продолжением пересмотра ценностей, произошедшего в 60‑е годы, стали идеи мультикультурализма. Все основные завоевания шестидесятых, таким образом, вопреки многочисленным прогнозам начала семидесятых, остались в силе. Внутренняя политика неоконсерваторов в 1980‑е годы при Рейгане и Дж. Буше-старшем и в 2000‑е — при Буше-младшем привела скорее к ревизии итогов «третьей революции» (свёртывание социальных программ), нежели «четвёртой».

Более того, в последней трети XX в. под влиянием успехов, достигнутых в 1960‑е годы, возник целый ряд новых общественных движений. Так, продолжением «чёрной революции» стала борьба за равноправие индейцев, а позднее испаноязычных американцев и многих других расовых и этнических меньшинств. Поскольку общество было уже морально подготовлено к такому повороту событий, законы о защите прав этих групп населения, несмотря на их меньшую численность по сравнению с афроамериканцами, принимались в целом значительно быстрее, нежели первые законы о запрещении расовой сегрегации. Отдельные проблемы были связаны со спецификой меньшинств, о которых шла речь в каждом конкретном случае. У индейцев, к примеру, чувство расовой идентичности и солидарности было гораздо менее выраженным по сравнению с чернокожими, чему способствовало и значительное количество межрасовых браков. Испаноязычные — в большинстве своём потомки испанского населения территорий, отвоёванных у Мексики в 1845—1848 гг., а также жители Пуэрто-Рико, захваченного в 1898 г., — вообще представляли собою не расовое, а национальное меньшинство — явление, характерное скорее для Европы, чем для Америки. Авторы соответствующих законов также были вынуждены определить это меньшинство именно по языковому критерию, вследствие чего льготы для испаноязычных впоследствии активно использовались новыми иммигрантами из стран Латинской Америки. Реформы в области иммиграционной политики привели к тому, что к 2000 г. доля только легальных иммигрантов в населении США достигла 10%, впервые с 1920 г. Продолжением «гендерной» и «сексуальной» революций стало движение в защиту прав сексуальных меньшинств; как и женское движение, оно встретилось с особенно ожесточённым сопротивлением консерваторов. К этому добавились многочисленные движения против дискриминации инвалидов и психически больных, за права заключенных и др. В завершающем параграфе главы 10 Дэниэлс особо останавливается на связанных с «четвёртой революцией» изменениях в языке.

Интересно, что своей идеологией и целями «четвёртая революция» продолжает скорее традиции второй волны революций (от борьбы за политические права — к борьбе за социальное равенство), нежели третьей. Борьба труда и собственности, характерная для первой половины XX в., в послевоенный период в значительной степени утратила свою остроту, и социальные движения, составившие «четвёртую революцию», не угрожали интересам деловой элиты, как и сложившейся политической системе. Этим, по-видимому, объясняется и относительно слабое сопротивление происходящим переменам, к которым общество, в отличие от предыдущих революций, адаптировалось на удивление быстро и относительно безболезненно (одним из основных оплотов традиционализма по-прежнему остаются южные штаты). Даже консервативная политика Буша-младшего была направлена скорее против завоеваний «третьей революции», нежели «четвёртой»: «Показательный пример, — отмечает автор, — составляют попытки американцев обосновать войну против правительств Афганистана в 2001 году и Ирака в 2003‑м тем, что необходимо научить врага уважать права женщин (хотя в Ираке, по иронии судьбы, положение женщин после свержения светской модернизаторской диктатуры Саддама Хусейна не улучшилось, а ухудшилось)» (с. 210).

Результаты «четвёртой революции» Дэниэлс оценивает как противоречивые и во многом не соответствующие её первоначальным целям; впрочем, такова, по его мнению, судьба всех революций (с. 212). Тем не менее, её завоевания огромны и неоспоримы: это и преодоление расовой дискриминации, и успехи женского движения, и повсеместное распространение рождённой молодежным бунтом контркультуры. И всё же в современном обществе сохраняются многие прежние противоречия и намечаются новые; поэтому вполне вероятно, что в будущем Америку и мир в целом ожидают дальнейшие революционные потрясения.

Вероятным направлениям развития этих процессов посвящена завершающая глава монографии. Автор объединяет их общим понятием «пятой революции». В качестве её предпосылок Дэниэлс рассматривает набирающее силу движение в защиту животных, фактически ставящее под сомнение сложившуюся в Новое время систему отношений между человеком и природой, а также целый ряд тенденций, существующих пока скорее в виде настроений, а не организованных движений: отрицание потребительской культуры и ориентации на материально понимаемый успех, а также антитехницизм и, соответственно, антисциентизм, в свою очередь ведущие, фактически, к отрицанию самих основ современной западной цивилизации. Если эти тенденции получат дальнейшее развитие, заключает автор (с. 239—240), то «пятая революция» может оказаться последней, завершив историю Нового времени возвратом, на новом уровне, к ценностям традиционного общества.

М. М. Минц