Bemporad E. Becoming Soviet Jews: The Bolshevik experiment in Minsk. — Bloomington; Indianapolis: Indiana univ. press, 2013. — XIV, 277 p.: ill.
Элиса Бемпорад — профессор истории евреев Восточной Европы и истории Холокоста в колледже Куинс Городского университета Нью-Йорка.
В книге рассматривается история минских евреев в межвоенный период. Большевистская революция ликвидировала прежнюю систему дискриминации евреев, более того — позволила им стать частью новой советской элиты, но в то же время все еврейские общественные и политические организации, не связанные с правящей партией, были уничтожены, религиозные общины также подверглись гонениям. Ценой эмансипации и успешной интеграции в советское общество стал, таким образом, фактический отказ от собственной национальной культуры. Во многих случаях молодое поколение охотно соглашалось на эти условия, поскольку принятие предложенных правил игры давало невиданные ранее возможности для творческой самореализации и карьерного роста. Однако в средних и крупных городах, расположенных на территории бывшей черты оседлости и имевших достаточно многочисленное еврейское население, последнее часто пыталось найти некий компромисс между коммунистической идеологией и собственной традицией, сочетая элементы дореволюционного образа жизни с новшествами советской эпохи.
Еврейское население Минска к 1939 г. достигло 71 тыс. человек, что составляло 30—40% от общего числа жителей. Во многих отношениях это был типичный крупный город в черте оседлости. В то же время, в отличие от всех остальных подобных городов, он стал столицей республики. Здесь размещалось довольно много советских учреждений и новый образ жизни насаждался особенно настойчиво. При этом, однако, даже евреи-коммунисты стремились не столько к ассимиляции, сколько к построению обновлённой, советской, но всё же еврейской культуры. Аналогичную позицию занимали и представители местной культурной элиты. Таким образом, изучение истории минского еврейства позволяет проанализировать различные варианты взаимоотношений между евреями и советской властью во всём их многообразии, проследить пределы возможностей культурной и национальной политики большевиков.
Исследование основано на многочисленных документах и источниках личного происхождения, отложившихся в архивах и библиотеках Минска, Москвы, Иерусалима и Нью-Йорка. Для изучения повседневной жизни минских евреев автор широко использует воспоминания и переписку, а также протоколы партийных ячеек, статистические материалы и др.
На протяжении семи глав монографии рассматриваются история Минска в дореволюционный период, изменения в социальном положении евреев после революции, влияние этих изменений на их повседневную жизнь, взаимодействие новой идеологии с прежним бундовским наследием, расцвет идиша, адаптация религиозных евреев к новым условиям, положение женщин, восприятие минскими евреями начавшихся репрессий и их отношение к событиям, происходившим в 1930‑е годы за пределами СССР.
Подводя в заключении итоги своей работы, автор отмечает, что многие тенденции в развитии белорусского еврейства, характерные для 1920‑х — 1930‑х годов, берут начало ещё в дореволюционный период (урбанизация, секуляризация, изменения в положении женщин, развитие литературы на идише и др.). Советская национальная политика лишь усилила эти процессы. Она дала определённые результаты, в т. ч. и в Минске, но даже после Большого террора они оставались весьма ограниченными. Все еврейские культурные учреждения продолжали функционировать, идиш продолжал использоваться, доля смешанных браков возросла по сравнению с дореволюционным периодом, но оставалась всё же значительно меньше, чем, например, в Москве. Несмотря на антирелигиозные гонения, в городе по-прежнему действовали больше десяти синагог и все, кто хотел, имели возможность приобрести мацу на Песах.
Ситуация изменилась после начала войны с Германией. За период нацистской оккупации почти всё еврейское население Минска было уничтожено, в освобождённый город из партизанских лесов вернулись лишь 2500 человек, к которым впоследствии присоединились ещё несколько тысяч уцелевших семей из окрестных местечек. Сам город в ходе боёв в 1941 и 1944 гг. был почти полностью разрушен и в дальнейшем по сути отстраивался заново; старинная застройка при этом не восстанавливалась. Интернационализм 1920‑х — 1930‑х годов после войны сменился государственным антисемитизмом, евреи фактически перестали рассматриваться как «настоящие» советские люди. В отличие от Большого террора, репрессии конца 1940‑х — начала 1950‑х годов нередко были прямо нацелены против них, в этот период были ликвидированы все еврейские культурные учреждения. Единственная синагога была закрыта в 1964 г., а еврейское кладбище, закрытое в 1951 г., окончательно разрушено в 70‑е. Согласно переписи 1959 г., на идише говорили лишь 14% из 38 тыс. минских евреев. Парадоксальным образом, «антисемитизм стал единственным наиболее важным фактором, поддерживающим еврейскую идентичность в Минске» (с. 216).