Everyday Life in Early Soviet Russia: Taking the Revolution Inside / Ed. by Kiaer Ch., Naiman E. Bloomington: Indiana University Press, 2006. 310 p.: ill. Опубликовано в реферативном журнале: Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 5, История / РАН. ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. истории. М., 2009. № 2. С. 90—95.
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ В РАННЕЙ СОВЕТСКОЙ РОССИИ. РЕВОЛЮЦИОННЫЕ БУДНИ
Everyday Life in Early Soviet Russia: Taking the Revolution Inside / Ed. by Kiaer Ch., Naiman E.― Bloomington: Indiana University Press, 2006.― 310 p.: ill.
Ключевые слова: СССР, 1920-е ― 1930-е гг., история повседневности.
Рецензируемый сборник статей под редакцией Кристины Киаэр (Колумбийский университет) и Эрика Неймана (университет Беркли) посвящён повседневной жизни в РСФСР ― СССР в межвоенный период (1920-е ― 1930-е гг.). Не отрицая глубокие различия, в том числе и бытовые, между годами НЭПа и временем первых пятилеток, авторы сборника подчёркивают, что существовала и общая тенденция, объединившая эти два десятилетия,― стремление власти (и общества) к коренной перестройке быта, повседневной жизни, внутреннего мира в соответствии с новой идеологией (в 20-е гг.― концепция „нового быта“, позже, в 30-е ― сменившая её новая идея „культурности“). Среди авторов статей присутствуют как представители старшего поколения, так и молодые исследователи, начинавшие свою деятельность уже после распада Советского Союза. Источниковую базу их работ составили прежде всего документы из российских архивов, ставшие доступными для учёных в постсоветский период, а также художественная литература и кинофильмы изучаемой эпохи. В центре внимания авторов ― „простой“ советский человек с его рутинными каждодневными проблемами, рассматриваемый не только как жертва идеологических манипуляций, но и как непосредственный участник происходившей переоценки ценностей. Революция (и это осознавалось современниками) неизбежно вела к конфликту между частной жизнью во всех её формах и коллективистской идеологией большевиков. Поиск возможных путей его разрешения в повседневной практике советского человека составляет центральную тему сборника.
Книга открывается статьёй ШейлыФицпатрик «Два лица Анастасии», посвящённой значению социального происхождения в 1930-е годы. Автор анализирует дело Анастасии Плотниковой, которая в рассматриваемый период занимала пост председателя Петроградского райсовета в Ленинграде и в 1936 г. едва не была „разоблачена“ как „замаскировавшийся враг народа“, поскольку в своё время скрыла тот факт, что в детстве являлась не просто батрачкой у своего дяди ― зажиточного крестьянина, как она утверждала в своей автобиографии, но и его приёмной дочерью. Весной 1936 г. на Плотникову поступил донос, автор которого утверждал, что она родом из кулаков и, таким образом, всегда была и остаётся тайным врагом советской власти. Плотниковой повезло: ей удалось доказать своё „бедняцкое“ происхождение; дальнейшая её судьба неизвестна. Фицпатрик особо подчёркивает, что не только Плотникова, но и те, кто пытался „разоблачить“ её, дают в своих описаниях одностороннюю картину её биографии, т. е. социальной идентичности придавалось ярко выраженное прикладное значение.
Далее следует статья Лилии Кагановски (университет Иллинойса), посвящённая фильму И. Пырьева «Партийный билет» (1936 г.). Автор подробно разбирает содержащийся в картине идеологический посыл об укреплении бдительности, происках „внутренних врагов“, особое предостережение в адрес советских женщин (отрицательным персонажем в фильме оказывается муж главной героини, укравший её партийный билет). В статье описывается также реакция зрительской аудитории после просмотра фильма, обсуждается свойственный советской культуре феномен сакрализации партийных документов.
Тему семьи в Советском Союзе продолжает статья Синтии Хупер, посвящённая семейной политике СССР в 1930-е гг. Автор показывает двойственную позицию большевиков в этой области, при которой попытки модернизировать повседневность в соответствии с советской идеологией сочетались с подозрительностью к личной, семейной жизни, родственным отношениям, которые, не будучи полностью подконтрольны государству, рассматривались как потенциальный очаг неблагонадёжности.
В статье Бориса Вулфсона (Университет Южной Калифорнии) «Страх на подмостках. Афиногенов, Станиславский и становление сталинского театра» анализируется пьеса А. Афиногенова «Страх» (1931 г.), главный герой которой, профессор дореволюционной школы Иван Бородин, вступает в конфликт со своими молодыми коллегами, выдвиженцами советских лет, и, не сумев понять и принять их оригинальные научные разработки, основанные на марксистской теории, становится вредителем. Рассматривается также история постановки этой пьесы в Ленинграде в мае и в Москве ― в декабре 1931 г. В те дни маховик сталинских чисток ещё только набирал обороты, однако появление пьесы Афиногенова совпало по времени с очередной волной репрессий против „буржуазных специалистов“, и, безусловно, сыграло свою роль в укреплении нового мироощущения, характерного для 1930 х гг.; пьеса одновременно отражала и формировала повседневный опыт зрителей.
Статья Рэнди Кокс «„НЭП без нэпманов!“ Советская реклама и переход к социализму» представляет собою обзор истории советской рекламы в годы НЭПа. Как отмечает автор, большевики, согласившись в 1921 г. на частичное восстановление рыночных отношений, столкнулись с непростой дилеммой: с одной стороны, реклама представлялась эффективным способом увеличить сбыт промышленной продукции, в том числе и продукции государственных предприятий; с другой стороны, с точки зрения господствующей идеологии реклама рассматривалась как возможный источник потребительских настроений в обществе, что противоречило прежним идеалам революционного аскетизма. В статье показаны основные этапы развития рекламного рынка в 1920-е гг., анализируется взаимодействие рекламы и пропаганды (попытки использовать рекламу для борьбы с „нэпманами“, вытесняя с рынка продукцию частных производителей; использование элементов пропаганды в самой рекламе). По мнению автора, большевистскому руководству так и не удалось сделать рекламу органичной частью новой советской действительности. С началом индустриализации рекламный рынок был ликвидирован; возрождение рекламы произошло только во второй половине 1930-х гг., в совершенно новых исторических условиях.
Работа Ф. Л. Бернштейн «Паника, потенция и кризис из-за нервности в 1920-е гг.» посвящена истории сексуальности и сексопатологии в период НЭПа. „Сексуальная революция“ 1920-х гг. сделала возможным свободное и довольно активное обсуждение проблем половой жизни, тем более, что, по оценкам современников, довольно большая часть населения СССР страдала в те годы различными нарушениями в этой сфере. Автор подробно анализирует дискуссии в области сексопатологи, происходившие в стране в течение десятилетия; описывается также деятельность созданной в Москве Консультации по половой гигиене, в задачи которой входила не только помощь конкретным пациентам, но и просветительская работа с населением в целом. Значительное внимание в статье уделяется особенностям восприятия описываемых проблем в 20-е годы.
В статье К. Киаэр «Освобождённые от капитализма. Ностальгия, отчуждение и будущее воспроизводства в пьесе Третьякова „Хочу ребёнка!“» анализируются представления о грядущем переустройстве быта, характерные для советского авангардизма времён НЭПа. Героиня пьесы С. Третьякова, решив обзавестись потомством, подходит к этому вопросу с позиций рационализма и евгеники: тщательно подбирает в отцы настоящего пролетария, лишённого физических недостатков; договаривается со своим избранником, что он сделает ей ребёнка; наконец, забеременев от него, порывает с ним отношения и впоследствии отдаёт сына в детский дом, чтобы он мог получить „правильное“, коллективистское воспитание. Киаэр подробно рассматривает историю пьесы и подготовки к её так и не состоявшейся постановке, а также прослеживает связь между идеями Третьякова и идеологическими веяниями тех лет. Автор показывает внутреннюю противоречивость пьесы, которая, несмотря на свою общую радикальную направленность, фактически порождает у читателя серьёзные сомнения в возможности, да и необходимости рационализировать такую сложную область как воспроизводство, любовь, семья и воспитание детей. Пьеса оказалась слишком неудобным произведением для властей; по-видимому, именно поэтому цензура в конце концов так и не дала санкции на её постановку.
Восприятию советской действительности со стороны посвящена статья Евгения Берштейна «„Увядание частной жизни“. Вальтер Беньямин в Москве». Автор подробно анализирует прежде всего московский дневник писателя и философа В. Беньямина, посетившего СССР в декабре 1926 ― январе 1927 г. Дневник, написанный в жанре „путешествия западного интеллектуала в Страну Советов“, содержит любопытные зарисовки с натуры, тем более интересные, что Беньямин не говорил по-русски и вынужден был довольствоваться лишь чисто визуальными наблюдениями и разговорами со своими немногочисленными друзьями, владевшими немецким.
Далее в статье Ребекки Спагноло (университет Торонто) «Когда соединяются дом и рабочее место. Сервис, пространство и домашняя прислуга в России 1920-х гг.» рассматривается повседневный опыт советской домашней прислуги, численность которой к 1929 г. достигла 527 000 чел., или 15,95 % от общего числа работающих женщин (к этому времени женщины составляли уже ок. 99 % домашней прислуги). Автор подробно прослеживает попытки советского руководства облегчить положение женщин-домработниц, регламентировать их обязанности и заработную плату, гарантировать защиту их прав, в том числе путём создания специализированных профсоюзов. Как показано в статье, в условиях в целом невысокого уровня жизни в городах эти меры принесли лишь весьма ограниченные результаты.
Предпринятая большевиками работа по тотальной перестройке общества и общественного сознания в соответствии с коммунистической доктриной не могла не затронуть и подрастающее поколение. Этой проблеме посвящена статья Катрионы Келли (Оксфорд) «Формирование „будущей расы“. Регулирование распорядка дня детей в ранней Советской России», охватывающая 1920-е и начало 1930-х гг. Автор статьи рассматривает широкий круг вопросов, связанных с воспитанием детей в РСФСР ― СССР; более подробно они освещаются в её монографии «Мир детей. Растущие в России, 1890–1991»,1 которая в момент выхода статьи ещё готовилась к печати.
Завершает сборник статья покойной Н. Н. Козловой (РГГУ) «Дневник как инициация и второе рождение. Читая повседневные документы ранней советской эпохи», источниковую базу которой составили дневники, воспоминания и другие материалы, хранящиеся в московском Центре документации «Народный архив». В статье анализируются в качестве примера несколько наиболее примечательных документов. Их изучение позволяет проследить, как бурные перемены, охватившие страну в 1930 е гг., переживались самими их участниками, часто бывшими крестьянами, вынужденными интегрироваться в новое для них городское общество, в городскую культуру.
М. М. Минц
1Kelly C. Children’s world: growing up in Russia, 1890—1991. New Haven; L., 2007.