В реферируемой монографии Е. Ю. Зубковой описывается процесс присоединения трёх прибалтийских республик к Советскому Союзу и их последующей советизации, а также отношение сталинского руководства к этой проблеме в разные годы вплоть до смерти «вождя народов». Книга состоит из введения, шести глав и заключения, снабжена указателем имён.
В составе СССР прибалтийские республики имели (хоть и не зафиксированный официально) особый статус, объяснявшийся и поздним вхождением их в Союз, и географическим положением на западной границе, и сильными антирусскими и антисоветскими настроениями населения. Не последнюю роль играла также историческая традиция отношений Российской империи с прибалтийскими губерниями. Особые привилегии (права немецкого дворянства, католической и лютеранской церквей) эти территории получили ещё от Петра I как плату за лояльность российской власти. Наследники Петра проводили ту же политику (к примеру, крестьяне Остзейского края были освобождены от крепостной зависимости ещё в 1816–1819 гг.).
В 1918 г. Литва, Латвия и Эстония стали независимыми государствами. В 1920 г. были заключены мирные договоры между ними и Советской Россией, что означало отказ РСФСР от прав Российской империи на эти территории. Однако лишь в середине 1930‑х гг. НКИД приступил к планомерному культурному и политическому сближению с прибалтийскими государствами. Советское руководство в этот период относилось к ним несколько пренебрежительно, в то же время рассматривая их как потенциальных военных противников. Автор утверждает, что мысль о захвате стран Балтии появилась у Сталина лишь после подписания советско-германского пакта 23 августа 1939 г., по которому Прибалтика попала в советскую зону интересов. Причем чётко разработанных планов советизации никогда не было, её тактика и методы менялись в зависимости от обстановки.
Пакты о взаимопомощи, заключённые осенью 1939 г. Советским Союзом с Литвой, Латвией и Эстонией, стали первым шагом к началу инкорпорации этих стран в советскую зону, т. к. обеспечили советское военное присутствие в регионе, но речь о включении прибалтийских республик в состав СССР тогда ещё не шла. По мнению Зубковой, только к 11 июня 1940 г. у Москвы созрел план действий в Прибалтике, предусматривающий военное вторжение, смену правительств и установление советского контроля через советских наблюдателей. Всё это было проделано под видом «мирных социалистических революций». Отвечая на горячо обсуждаемый в последние годы вопрос, является ли советское вторжение в Прибалтику оккупацией, автор констатирует: «Режим, установленный в Прибалтике в результате советского вторжения не был оккупационным — он был коммунистическим режимом советского образца. В 1940 г. в Прибалтику пришла „советская власть“: так начался перелом, по своим результатам гораздо более ощутимый и драматичный, чем любая „военная оккупация“» (с. 100–101).
В странах Балтии существовали устойчивые антигерманские настроения, особенно после прихода к власти в Германии нацистов. Этим объясняется фактическое отсутствие открытого противодействия (тем более вооружённого) советскому военному вторжению со стороны местного населения, которое, в сущности, было вынуждено выбирать меньшее из двух зол и хорошо сознавало это. Но уже в первый год после установления советской власти население прибалтийских республик успело познакомиться со всеми её «прелестями» (национализация, хлебный кризис, очереди в магазинах и, наконец, депортации).
После войны советизацию Литвы, Латвии и Эстонии пришлось фактически начинать заново. На политике Кремля в этом регионе сказался довоенный опыт, что привело к «осторожной советизации», включающей в себя отказ от наиболее жёстких методов, которые применялись теперь в основном только к вооружённой оппозиции; официальное признание национальных особенностей развития; отказ от форсированной коллективизации; сохранение национального языка как основного и т. д. Прибалтика стала своеобразным полигоном, на котором апробировались методы и техника распространения советского влияния в перешедшей под контроль СССР в результате войны Восточной Европе, где политика Москвы поначалу опиралась на поиски «дипломатичных» форм воздействия. Но в течение 1947 г. тактика советизации снова начала меняться в сторону ужесточения. Период с осени 1947 по март 1953 г. характеризуется «переходом к массовой коллективизации, массовым депортациям, а также усилением репрессий по отношению к различным категориям балтийского населения» (с. 131).
Ситуация в прибалтийских республиках постоянно контролировалась Кремлём. По каждой республике было организовано отдельное Бюро ЦК ВКП(б) — структура, практически стоявшая над республиканской властью. В этих условиях местная политическая элита находилась в сложном и двойственном положении: надо было угодить Москве (без поддержки которой она просто не удержала бы власть) и в то же время соблюсти национальные интересы. Автор отмечает, что руководители Латвии, Литвы и Эстонии имели больше возможностей для манёвра «между молотом и наковальней», чем их «коллеги» из старых советских республик, «выступая то против излишнего наплыва „чужих“ в республики, то беря под защиту „своих“ — „кулаков“ или „националистов“. Однако под документами о депортациях „кулаков“ и „националистов“ стоят те же самые подписи» (с. 285).
Компартии республик были малочисленными и слабыми, половина коммунистов состояла на учёте в органах НКВД, НКГБ и армии. В связи с этим советская власть воспринималась местным населением как власть не только чужая, «русская», но и власть агрессивная, «силовая» ― особенно после 14 июня 1941 г., когда была проведена первая массовая депортация. Как следствие, если до начала Отечественной войны вооружённого сопротивления здесь почти не отмечалось, то после войны вооружённая оппозиция («лесные братья») стала одной из самых серьёзных проблем. Обоюдной жестокостью, составом повстанческих отрядов (партизаны-боевики; дезертиры из Красной армии и уклоняющиеся от призыва; немецкие военные, отставшие от своих частей или оставленные диверсанты; бывшие заключённые немецких концлагерей, боящиеся вернуться на родину; в Литве также подразделения польской Армии Крайовой; наконец, просто уголовники), поддержкой их местным населением, пусть не всегда добровольной, фактическим отсутствием местной власти ситуация в послевоенной Прибалтике напоминала гражданскую войну. Справиться с этой проблемой власть смогла практически только методом массовых депортаций населения, целью которых была ликвидация социальной базы повстанческого движения. После 1949 г.— года самых массовых депортаций — вооружённое сопротивление пошло на спад, хотя в документах МГБ сведения о небольших партизанских группах и партизанах-одиночках встречаются до середины 1950‑х гг.
Таким образом, сталинскому руководству удалось «усмирить» прибалтийские республики, но попытки сделать их полностью советскими успеха не имели. Хотя после смерти Сталина политика Москвы изменилась и полномочия республик значительно расширились, большинство населения продолжало относиться к советской власти как к «чужой» и временной.