Михаил Минц

Сборник представляет собой итоговую публикацию по результатам трёхлетнего научного проекта «Раннесоветское общество как социальный проект: идеи, механизмы реализации, результаты конструирования», выполнявшегося в Уральском федеральном университете (Екатеринбург). Как и предыдущие два сборника из этой серии¹, он основан на материалах тематической конференции (третья конференция, организованная в рамках того же проекта, состоялась в УрФУ 26–28 октября 2018 г.). Хронологически сборник охватывает весь исследуемый период, от прихода большевиков к власти до утверждения сталинской диктатуры. Как и в предыдущих сборниках, авторы статей анализируют прежде всего истоки проводившихся советским руководством преобразований, а также эволюцию самой большевистской доктрины.

Сборник содержит в общей сложности 54 статьи, объединённые в девять разделов. Первый раздел посвящён оценкам советского проекта в целом, как современниками, так и более поздними поколениями. Д. А. Тепляков в своей статье анализирует философские взгляды А. А. Богданова, прежде всего его концепцию пролетарской культуры. Необходимым «базисом» для построения социализма Богданов считал именно построение новой культуры, в том числе соответствующие перемены в общественном сознании, а не экономическое развитие. В статье А. А. Фокина анализируется комплекс документов, обнаруженных в 2018 г. во время ремонта в Верхнеуральской тюрьме и получивших название «Тетради Верхнеуральского политического изолятора». Авторами этих документов, созданных примерно в 1932–1933 гг., по всей видимости, были заключённые в тюрьму представители «левой оппозиции», сами себя они называют «большевиками-ленинцами». Центральную часть комплекса составляет подкорпус текстов из 11 тетрадей, озаглавленный как «Кризис революции и задачи пролетариата»; по сути, он представляет собой политическую программу «левой оппозиции» с развёрнутой критикой политики Сталина, причём составленную в тот период, когда «левые», троцкисты, по мнению большинства историков, уже прекратили активную деятельность на территории СССР. Работы правоведа и философа Н. Н. Алексеева (1879–1964), опубликованные в эмиграции в 1920‑е — 1930‑е годы и посвящённые анализу советского строя, рассматриваются в статье О. Т. Ермишина. М. Г. Меерович описывает жилищную, градостроительную и миграционную политику большевиков в периоды «военного коммунизма», НЭПа и первых пятилеток. В завершающей раздел статье Н. М. Байбатыровой содержится краткий обзор публицистики авторов «третьей волны» российской эмиграции, посвящённой феномену советского государства и общества.

Во втором разделе рассматриваются аудиовизуальные репрезентации советского проекта. Первые две статьи посвящены кинематографу: Л. Н. Мазур анализирует военное и военно-революционное кино 1920‑х — 1930‑х годов, А. А. Кочкина — образы революции 1917 г. в фильмах 1920‑х — начала 1980‑х годов, то есть почти за весь советский период. Массовые песни 1920‑х годов рассматриваются в статье И. В. Сибирякова. Результаты первого советского десятилетия для этого жанра оказались неоднозначными: с одной стороны, в стране выросло целое поколение талантливых молодых поэтов и композиторов, известных более поздними своими произведениями, с другой — песни собственно 1920‑х годов в большинстве своём не получили заметного отклика со стороны слушателей и в дальнейшем были вытеснены из массовой памяти музыкой сталинской эпохи. Две статьи посвящены советским журналам 1920‑х — 1930‑х годов. В работе А. В. Трофимова рассматриваются пропагандистские образы и императивы на страницах «Крокодила», сыгравшего, по мнению автора, достаточно важную роль в формировании советской идентичности. О. В. Рыжкова анализирует использование советских символов в детском журнале «Мурзилка» на примере подборок за 1927–1928 и 1930–1932 гг. как визуальную пропаганду советских ценностей и норм поведения, ориентированную на подрастающее поколение. Тему изобразительных источников продолжает статья Н. С. Тарховой, автор даёт краткий обзор различных видов изображений (обложки журнала «Красноармеец», плакаты, рисунки, карикатуры и шаржи) 1920‑х годов, связанных с армейской тематикой. Региональной теме посвящена статья И. Я. Мурзиной и А. Э. Мурзина, прослеживающих, как формировался и эволюционировал в уральском искусстве 1920‑х — 1930‑х годов мифологический образ советского Урала.

Третий раздел посвящён истокам и механизмам формирования новой советской мифологии. Он открывается статьёй Я. Садовского, который на ряде примеров анализирует процесс складывания сталинского тоталитарного языка путём переработки понятий и образов, возникших в период революций и Гражданской войны. О. В. Горбачев в своей статье разбирает особенности восприятия географического пространства и границ на разных этапах реализации советского проекта начиная с первых месяцев после Октябрьской революции и заканчивая серединой 1930‑х годов. Мифологизации плана ГОЭЛРО посвящена статья Т. В. Соловьевой, автор рассматривает различные составляющие этого процесса (вопрос об авторстве плана, преувеличенные представления о сроках его выполнения, пространственные аспекты плана ГОЭЛРО, его популяризация, миф о плане ГОЭЛРО в современной России). В завершающей раздел статье О. Ю. Никоновой анализируются гендерные аспекты советской мифологии довоенного периода на примере того, как отображался в пропаганде беспосадочный перелёт М. Расковой, П. Осипенко и В. Гризодубовой.

Процесс институционализации большевистского государства рассматривается в четвёртом разделе сборника, авторы анализируют различные вопросы государственного и партийного строительства (в основном на местах), формирование советского права. Строительство партийных органов в раннесоветский период, как показано в статье В. А. Бондаря, было нацелено прежде всего на оптимизацию их структуры в условиях острой нехватки кадров и на преобразование их из сети подпольных организаций для революционной пропаганды и захвата власти в полноценный аппарат управления, способный направлять и контролировать процесс построения нового общества. В. М. Рынков рассматривает советскую социальную политику в Сибири в 1919–1922 гг., в период построения в регионе новой власти после победы над Колчаком. В. П. Сапон анализирует процесс формирования региональной советской элиты в 1918–1921 гг. на материалах Нижегородской губернии. Представители ЦК РКП(б), командированные в Нижний Новгород, в экстремальных условиях Гражданской войны проводили курс на максимальную концентрацию власти в руках губернского комитета, что вызвало сопротивление части местных большевиков. Аналогичный конфликт между Уралбюро ЦК РКП(б) и Екатеринбургским губернским комитетом партии в 1922 г. описан в статье С. В. Воробьева. Автор показывает, что в начале 20‑х годов политический вес местных большевиков был ещё достаточно велик, и центральное руководство пока не воспринималось как безусловный авторитет, чьи указания требуют беспрекословного выполнения. Эволюцию республиканских органов власти в РСФСР во второй половине 30‑х годов прослеживает Т. Г. Архипова. В статье Ю. Г. Белоногова анализируются новации времён первых пятилеток в области трудового права, по большей части представлявшие собой реакцию властей на снижение заинтересованности рабочих в результатах своего труда и растущий дефицит рабочей силы, усугубившийся в 1939–1940 гг. в результате начавшихся мобилизаций в армию.

Пятый раздел посвящён советской экономике. А. П. Килин и Е. Б. Беспятова в своих статьях анализируют эволюцию товарно-денежных отношений и экономических институтов в РСФСР/СССР от «военного коммунизма» времён Гражданской войны к НЭПу и далее — к форсированной индустриализации 1930‑х годов. Аграрные проекты новой власти рассматриваются в статьях О. М. Семериковой и В. А. Ильиных — на примере сельскохозяйственных коммун в 1917 — первой половине 1920‑х годов и двух перспективных планов экономического развития Сибири, разработанных в 1926 и 1930 гг. М. А. Фельдман анализирует полемику между сторонниками форсированной индустриализации и «нэповских» методов экономического развития на рубеже 1920‑х — 1930‑х годов. На ряде примеров в статье показано, что смешанная экономика, сформировавшаяся в 1920‑е годы, имела значительный потенциал для дальнейшего роста, так что сталинский сценарий модернизации отнюдь не являлся единственно возможным, как это нередко утверждается в работах последних лет. Тему трудовых отношений продолжает статья И. В. Шильниковой о нарушениях при выплате заработной платы на рубеже 1920‑х — 1930‑х годов. Завершает раздел статья Н. Н. Мельникова, посвящённая советской танковой промышленности в 1929–1945 гг. Автор приходит к выводу, что её «грандиозные успехи» накануне и во время Отечественной войны в массовой памяти значительно преувеличены, в действительности почти на всём протяжении изучаемого в статье периода сохранялись серьёзные проблемы как с качеством выпускаемых танков, так и с темпами производства.

В четырёх статьях шестого раздела рассматривается феномен советского города. Архитектуру 1920‑х — 1930‑х годов в целом на ряде примеров анализирует Е. В. Барышева. Тему продолжают статьи Д. В. Валуева, К. Д. Бугрова и Л. Пуньо Ламбера, подготовленные на местном материале из различных регионов бывшего Союза (дом-коммуна в Смоленске, Красноуральск как памятник конструктивистской застройки, район Уралмаш в Екатеринбурге).

Формированию новой советской идентичности и общественным настроениям в изучаемый период посвящён седьмой раздел. Сжатый общий обзор основных тенденций даётся в статье О. С. Поршневой. Л. И. Бородкин кратко описывает эволюцию системы стимулирования труда заключённых на протяжении 1930‑х годов, в статье показана непоследовательность проводившейся политики. Несмотря на все усилия, властям так и не удалось сделать рабский труд лагерников по-настоящему эффективным, а предприятия ГУЛАГа — рентабельными. Противоречивые результаты коммунистического воспитания детей через пионерскую организацию обсуждаются в статье М. А. Перовой. Как следует из доступных источников, определяющим мотивом многих школьников при вступлении в пионерский отряд были не идеологические соображения как таковые, а «потребность быть причастным к чему-то важному и большому» (с. 396) или даже обычный конформизм. Фактическое влияние пионерской организации на стереотипы мышления и поведения воспитанников было, тем не менее, довольно значительным. А. В. Баранов анализирует отношение крестьян Юга России к политике властей в 1920‑е годы, прежде всего к чрезвычайным мерам во время заготовительных кампаний конца десятилетия. В силу ряда причин эти меры вызывали в регионе большее недовольство, чем в среднем по стране. Противоречия между идеальным образом «нового советского человека» и повседневной реальностью 1930‑х годов показаны в статье Н. Н. Макаровой — на примере Магнитогорска. Взаимоотношения между церковью и государством в раннесоветский период рассматриваются в завершающих раздел статьях М. В. Каиля, Г. А. Быковской и В. Д. Черных.

Тему продолжает восьмой раздел, в статьях которого обсуждаются усилия большевиков по созданию новой «советской интеллигенции». В первую очередь партийные лидеры стремились охватить идеологической обработкой студенчество, этот процесс рассматривает Л. Я. Баранова. Хронологически она ограничивается 20‑ми годами, поскольку именно в этот период «были разработаны основные теоретические положения и найдены практические пути для переустройства общества на основе марксистско-ленинской идеологии» (с. 433–434). Экономические аспекты научной и образовательной политики советского руководства в межвоенный период анализируются в статье Е. А. Долговой на примере Института красной профессуры. На всём протяжении своего существования (1921–1938) он функционировал довольно неэффективно и явно не оправдывал вложенных в него средств. В какой-то степени это было связано с непоследовательными решениями самого советского правительства. Е. Ф. Синельникова в своей статье описывает политику властей по отношению к научным обществам. До революции они являлись довольно важным элементом российской научной инфраструктуры, однако на рубеже 20‑х — 30‑х годов бо́льшая часть из них были ликвидированы, а немногочисленные оставшиеся объединения поставлены под жёсткий контроль государства.

Исторической науке посвящены три статьи. И. С. Огоновская прослеживает эволюцию в отношении советского руководства к преподаванию истории в школе на протяжении 20‑х — 30‑х годов. А. С. Мохов анализирует процесс смены интересов и ориентиров в профессиональной исторической науке в 30‑е годы — на примере научной биографии М. Я. Сюзюмова (1893–1982). Наконец, в статье К. Р. Капсалыковой рассматриваются инструкции 20‑х — 30‑х годов по охране культурного наследия и проведению археологических раскопок, в том числе региональные инструкции и программы, издававшиеся большими тиражами для широкой читательской аудитории. Автор анализирует особенности бытования дореволюционных академических традиций в новых советских условиях, а также взаимоотношения между профессиональным научным сообществом и краеведческим движением.

В завершающем девятом разделе рассматриваются некоторые вопросы национальной политики большевиков (статьи И. А. Анфертьева, М. Е. Шушковой, А. К. Гагиевой).

Опубликовано в реферативном журнале: Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 5, История. 2019. № 3. С. 82–88.